— Он и в самом деле ушел из ФБР, мама, но совсем не потому, что я его бросила. Он ушел потому, что уже добился того, чего хотел добиться, и стал искать другое применение своим способностям.

— Я этому не верю, — говорит мама. — Он ушел потому, что ему было слишком тяжело находиться в одном здании с тобой.

— Вообще-то он тут, рядом, а потому давай спросим его самого, — предлагаю я, начиная злиться. — Букс, иди сюда и расскажи моей маме, почему ты ушел из ФБР.

Букс кладет на стол деревянную ложку, которой он пробовал соус для пасты, вытирает руки полотенцем и, обойдя вокруг стола, берет телефон.

— Привет, Дориан! Как дела? У меня все хорошо, спасибо. Да, книготорговля переживает сейчас нелегкие времена, но у меня дела идут хорошо. Как там в Нейплсе?.. Рад это слышать. Прекрасно… Да, кстати, я ушел из ФБР потому, что Эмми меня бросила.

Он отдает мне телефон. Я еще никогда не видела такую широкую улыбку на его лице.

— Это неправда, — заявляю я в телефон, снова обращаясь к матери. — Он просто так говорит.

— Вовсе нет, вовсе нет! — восклицает Букс, поднеся руку в качестве рупора ко рту.

— Он совсем не просто так говорит, — поддерживает его моя мама.

— Мама, мне пора бежать. Это был один из самых приятных наших разговоров.

Я нажимаю на кнопку завершения разговора.

— Это было очень любезно с твоей стороны, Букс.

— Паста уже почти готова. Ты закончила свои поиски в интернете?

— Почти. Не думаю, что за прошедшую ночь появились новые жертвы поджогов.

— Ну, это очень плохо. Вернее, это очень хорошо, правда?

Букс накладывает в тарелки еду — паста с красным соусом, приготовленная на пару брокколи с чесноком, немного салата. Я впервые обращаю внимание на то, что у него на висках уже появилась седина, которую, наверное, стало лучше видно из-за того, что волосы отросли. Он замечает, что я смотрю на него, и я отвожу взгляд в сторону. Если бы уклонение от интимных моментов отношений было олимпийским видом спорта, я бы завоевала золотую медаль.

К тому времени, когда он начинает открывать бутылку вина, я уже закончила читать электронные письма с последними известиями и рыскать по уже хорошо знакомым мне веб-сайтам. Пока что закончила. Электронные письма в течение дня периодически сваливаются на меня лавиной.

— Ты слишком много работаешь, — произносит Букс, садясь.

Я морщусь:

— Кто бы говорил!

Вино, которое Букс купил в городе, имеет почему-то привкус меди, и оно слишком приторное.

— Ну, когда я ушел из ФБР, я осознал, что работал там уж слишком много, — говорит Букс. — Жизнь — это не только работа.

— Не только работа? И что ты теперь, вдруг занялся альпинизмом? Или увлекся игрой в парчиси? [10]

— Не насмехайся над тем, что я говорю, — бурчит он.

— Я не насмехаюсь над тобой. Я никогда не стала бы над тобой насмехаться.

Букс делает большой глоток вина из бокала, смакует его, глотает, а затем удовлетворенно вздыхает.

— Оставить меня одного у алтаря было своего рода насмехательством.

— Нет, не было.

— Не было? А что это было? Любезность? Реверанс в мою сторону?

Мне, в общем-то, нравится Букс в таком его проявлении — более раскованный и более саркастический.

— Это было… жизненно важным решением, — говорю я.

— О-о-о, от этих слов мне стало намного легче, — подмигивает он мне. — Ладно, забудь об этом, малыш. Для меня это уже пройденный этап. А теперь ешь то, что я приготовил, хорошо? Тебе необходимо впечатлить завтра нашу группу.

17

Привет! Привет, милые мои! Я великолепен. Что-что?.. В самом деле? Замечательно. Что? Тут не очень-то хорошая связь. Ах да, я в городе Шампейн, штат Иллинойс. Вы помните о фирме, которая занимается созданием и оптимизацией веб-сайтов? Я вам о ней рассказывал. Она называется «Пикче перфект дизайнс», помните? Помните Кёртиса Валентайна? Ну так вот, я сейчас нахожусь в его офисе, расположенном в подвале, и я должен сказать вам, что местечко это удивительное! Нет, даже лучше, чем мы думали!

Кёртис, я прошу прощения, вы, надеюсь, не против того, чтобы я поговорил сейчас по телефону… Мы обсуждали эту встречу в течение всей недели.

[Редакторское примечание: едва слышен голос какого-то мужчины.]

Итак, я отойду на минутку от Кёртиса, так как хочу кое-что сказать вам, мои слушатели. Я вообще-то не собирался позволять вам видеть и слышать то, что я делаю со своими жертвами, и по-прежнему пока что не собираюсь вам этого позволять. Я хочу закончить наш разговор до того, как стану делать это, но вы должны увидеть, как эффективно я умею действовать, как умело я втерся в доверие. Вы должны увидеть, что я могу просто подойти к нему сзади и украсть у него жизнь, причем сделать это совсем не трудно, если вы умеете концентрироваться и быть дисциплинированным. А еще, пожалуй, я хочу, чтобы вы увидели, как сильно это меня захватывает. Это никогда не надоедает. Жаль, что вы не можете почувствовать то, что чувствую я, не можете ощутить радостного биения моего сердца и того электрического напряжения, которое струится по моим венам, той эйфории, которая овладевает мною. Думаю, вы понимаете, о чем я говорю, не так ли? Речь идет не о ненависти. Речь идет о любви.

Ну да ладно, давайте сделаем это. Пойду обратно к Кёртису через три секунды… две… одну…

Кстати, милые мои, вам следует взглянуть на то, что Кёртис способен сделать с веб-сайтом. Думаю, воспользуйся вы услугами этого парня, вам были бы по плечу ну просто офигенные бизнес-проекты. Кёртис сейчас сидит на своем рабочем месте, и у него… э-э… Эй, Кёртис, сколько у тебя компьютеров, четыре? Ну да, четыре разных компьютера, работающих одновременно, и он находится рядом с ними. Он, похоже, всецело погружен в то, что сейчас делает, и даже не подозревает, что я сейчас буду делать с ним.

18

Мы с Буксом явились в кабинет Дикинсона в назначенное время, то есть ровно в пять часов вечера, но нас отправляют оттуда в конференц-зал, расположенный дальше по коридору. То, что эта встреча назначена на конец рабочего дня, уже само по себе дает понять, что «наш Дик» не собирается уделять нам много времени, но он еще больше усугубляет ситуацию тем, что заставляет нас ждать более двух часов. В конце концов он заходит в пятнадцать минут восьмого в конференц-зал, что-то жуя (этот мерзавец, наверное, ужинал, пока мы сидели и ждали его), и садится на стул, не обращая на нас ни малейшего внимания. Затем минут десять он протирает свои очки хорошо известным мне кусочком шелковой материи: это его манера показать нам, как мало мы для него значим. Сначала — очки, а уж затем — расследование.

Он привел с собой двух человек — бывшего агента Денниса Сассера, работающего сейчас по контракту консультантом, и аналитика Софи Таламас. По-видимому, они тоже включены в нашу группу.

У Денни Сассера возрастные пятна на лбу, жиденькие пряди седых волос на голове, запавшие глаза и узкие, сутулые плечи. Он попал под принудительное увольнение в возрасте пятидесяти семи лет и — после парочки безуспешных обращений к директору с просьбой оставить его на работе — ушел на пенсию. Однако ему позволили работать внештатным консультантом, и в этом качестве он уже много чем занимался, а в последнее время — конфискацией имущества, работенкой, которая не нравится никому. Если кому-то поручают такую работу, это означает: «Мы не собираемся заключать с тобой новый контракт, парень». Поэтому Сассер уже не пытается карабкаться вверх по служебной лестнице, и это, пожалуй, хорошо, потому что я не думаю, что он смог бы куда-то там выкарабкаться, даже если бы его подталкивали снизу под задницу, и это несмотря на то, что он работал в ФБР, можно сказать, еще с тех времен, когда изобрели электричество. Дикинсон сообщает нам, что Денни когда-то занимался делами, связанными с поджогом, но я поспорила бы на крупную сумму, что эти дела имели место в те времена, когда огонь добывали трением, причем для того, чтобы можно было поджарить стегозавра, [11] которого убили копьем и приволокли в пещеру.